Приехали как-то
летом ко мне в Ириновку три молодые писательницы из опекаемого мной
литературного клуба: все три православные, молодые, талантливые, умные и
незамужние. После прогулки к Ладожскому озеру, с купаньем и покупкой копченых
сигов прямо у коптильни, после вкусного ужина на свежем воздухе, за длинным
«гостевым столом» в саду под яблонями, после разных умных литературных
разговоров, зашла у нас речь о простых женских вещах – о замужестве, а точнее о
том, как нелегко выйти замуж православной женщине, если она уже и не очень
молода, и держится скромно, и вообще далека от современного эталона женской
красоты – «сексапильности», не к ночи будь помянута.
– Хорошо тем,
которые хоть и не современно выглядят, но от природы девицы-красавицы, за ними
тоже кто хошь побежит. А вот что делать нам, девицам-не-красавицам?
Послушала я их
сетования и говорю моим девушкам:
– А вы, дорогие,
положитесь в этом вопросе на Господа, как, впрочем, и во всех делах на Него в
первую очередь надо полагаться. Молитесь Ему и святым о ниспослании счастливого
замужества.
– Ой, Юлия
Николаевна, а вы когда-нибудь видели счастливый брак, посланный по молитвам?
По-моему, это вы нам просто для утешения говорите. Ну кто меня возьмет,
например, такую толстуху? – со вздохом сказала Ирочка, и вправду кругленькая
как шарик – Опоздала я родиться – такие телеса нынче никто не носит! Теперь в
моде худые и длинноногие, вы же знаете!
– Ну да, «одни
ноги да прическа». Такие женщины с трудом рожают одного ребеночка-кесарёночка,
а второго их фигура уже не выдержит – тазовые кости разойдутся! Что же касается
счастливого брака по молитвам, то видала я такие примеры и не раз. Хотите
расскажу самый, на мой взгляд, убедительный?
– Конечно,
хотим!
И я рассказала
моим девушкам такую историю.
* * *
Началась она,
эта история, лет десять тому назад в Леснинской обители. Это любимый мною
русский женский монастырь в Нормандии, во Франции, с которым очень многое в
моей жизни связано. Тогда еще моя мамочка была здорова, и мне не нужно было
каждое лето вывозить ее на дачу в Ириновку, сама я уже вышла на пенсию ну и
жила подолгу в монастыре, помогала монахиням за садом ухаживать. Приезжавшие в
обитель паломники часто помогали мне в саду, за работой мы разговаривали о том,
о сем, и нередко они мне поверяли свои заветные мысли. Паломничество чем-то
напоминает поездку в поезде – располагает к откровенности. Так было и с
Екатериной, Катюшей – героиней моего рассказа.
Катюша была не
просто толстушка, а прямо таки толстуша неохватная. На работу она была ловкая и
вообще очень подвижная: когда помогала на кухне, то огромную «главную»
монастырскую кастрюлю с супом бегом носила, так что советовать ей гимнастику
для похудания было бы глупо, а от диет она отказывалась принципиально: «С меня
хватило бы постов, если бы диеты помогали, я ведь довольно строго пощусь. Нет
уж, с полнотой моей природной бороться бесполезно, остается только смириться!
Но замуж, честно скажу, мне очень хочется, особенно когда чужих деток вижу. Для
монастыря-то я не гожусь, а в матушки уже опоздала. Если бы раньше, когда была
молода, спохватилась, то могла бы среди семинаристов поискать жениха, но я к
вере поздно пришла, только к тридцати годам – какая теперь из меня матушка!»
Я Катюше
посоветовала то же, что и вам – молиться, просить у Господа благословения и
помощи в устроении доброго супружества.
– Ох, да я уж
молилась!
– Еще молись! –
сказала я.
А что еще можно на это сказать?
Буквально на
другой день, как сейчас помню, это было воскресенье, кто-то из паломников
предложил поехать на экскурсию в лежавшее неподалеку, километрах в двадцати,
аббатство Мортимер.
– Стоит ехать? –
спросила меня Катюша. – Это ведь наверняка католическое аббатство?
– Тебе –
обязательно стоит поехать! – сказала я с улыбкой. – По дороге в аббатство в
лесу есть источник святой великомученицы Екатерины: французские девушки издавна
молятся возле него о женихах. Вот и ты помолишься!
– Да не, не верю
я в такие достопримечательности для туристов! – сказала Катюша. А все-таки с
нами поехала.
Сначала мы
посетили аббатство Мортимер. Конечно, аббатство уже давным-давно было разорено
французскими революционерами, и сейчас в нем был заповедник и музей для
туристов. За плату можно было осмотреть бывшие здания монастыря, объехать на
прогулочной коляске, запряженной парочкой пони, угодья, поглядеть на оленей в
парке и на фантастически огромных форелей в каскадных прудах, а заодно
послушать легенду – как же без легенды, ведь аббатство стоит тут аж с девятого
века! – о призраке принцессы-блудницы, некогда наказанной королем за блуд
заточением в монастырь (мужской, между прочим) для покаяния и обдумывания своих
прегрешений. Но, отличавшаяся свободным поведением и упрямством, принцесса в
заточении не покаялась, а начала соблазнять монахов, за что, будучи в сем
уличена, была по королевскому указу тайно предана смерти посредством удушения.
И с тех пор будто бы распутный призрак принцессы начал являться монахам в
облике красавицы с совой на плече и соблазнять их на грех. Мысленный, надо
полагать.
Погуляли мы по
аббатству, поели огромных французских блинов, выпекаемых там же в особой
будочке (Катюша съела штук пять, между прочим), а потом двинулись к источнику:
посмотреть на него и по заказу монахинь-лесняночек набрать родниковой воды,
очень вкусной, необыкновенно чистой и даже будто бы целебной. Для чего даны нам
были пустые пластиковые канистры.
Подъехали мы к
лесистому холму, из-под которого бил источник, припарковались на особой
площадке и пошли всей гурьбой к маленькому искусственному каменному гроту, из
которого источник и вытекал, образуя довольно полноводный и быстрый ручей. У
источника несколько французов набирали воду в свои емкости и носили их к
машинам – запасались экологически чистой питьевой водой. Наши паломники тоже
стали умываться, плескаться в ручье и набирать воду в свои бутыли. В самом
гроте был небольшой бассейн, на краю которого стояла статуя святой
великомученицы Екатерины и несколько ваз с цветами, а между ними лежали
какие-то женские украшения – брошки, бусы, нарядные заколки для волос; но
пройти туда было нельзя – грот был забран решеткой и заперт на замок.
– Посмотри,
Катюша, сколько цветов внутри грота и возле него! Видишь, какие аккуратные
кругленькие букетики? Это свадебные букеты невест, между прочим. И украшения
святой принесены явно в знак благодарности, так что, надо полагать, молитвы
девушек к святой Екатерине не остаются безответными, – сказала я наполовину
шутя, но Катюша заволновалась всерьез.
– Юль Николавна,
а давайте немножко задержимся, когда все пойдут к машинам – я помолиться хочу –
вдруг поможет да мне святая тезка?
– Да пожалуйста!
Почему бы и тебе тут не помолиться о хорошем женихе?
Все наши ушли на
парковочную площадку, а возле нас остались только два француза, один тощий и
длинный, другой маленький и толстый, которые переговаривались между собой;
потом толстяк подхватил наполненные канистры и понес их к машине, а длинный
наполнил последнюю бутыль, отошел чуть ниже грота, скинул майку и начал
плескаться в ручье.
Катюша подошла к гроту и стала молиться. Конечно, я не подслушивала, но
волей-неволей услышала, как она молилась. А молилась она искренне, доверчиво,
из глубины души.
– Святая
великомученица Екатерина, пошли мне, рабе Божьей Екатерине, хорошего мужа!
Бедного или богатого, здорового или не очень, лишь бы доброго и верного! И я
его буду любить искренне и верно, в беде и в радости, в счастье и в горе, в
болезни и здравии – и до самой смерти! Не оставь без ответа мольбу бедной твоей
тезки!
Помолилась она
таким вот образом, всплакнула даже чуток, и пошли мы к машинам со своими
бутылками – нехорошо было заставлять остальных паломников ждать слишком долго.
Вернулись мы в
обитель, сдали воду на кухню и заторопились на вечернюю службу – она уже
началась.
Народу в храме
было много, служба была полиелейная, и вот когда все пошли помазываться к
служившему владыке Серафиму, ныне покойному, Царство ему Небесное, Катюша вдруг
подходит ко мне и шепчет:
– Юль Николавна!
Смотрите!
– Куда смотреть?
– не поняла я.
– Вон стоят те
давешние французы, которые с нами были у грота! Ой, как неудобно: они ведь
видели, как я молилась, и наверняка догадались о чем!
– Ничего
неудобного тут нет: для того и грот святой Екатерины, чтобы перед ними
молиться. Хватит разговаривать, на нас мать Ольга смотрит от свечного ящика!
За ужином оба
француза сидели напротив нас, иногда переговариваясь по-французски.
– Вот видишь, они
по-русски не говорят, – шепнула я Катюше. – Так что напрасно ты волновалась. В
монастырь приезжает много православных французов со всей округи.
На следующий
день Катюша со своей группой уезжала обратно в Москву. За завтраком, а утром
паломники ели в трапезной одни, без монахинь – монахини завтракали по кельям, –
Катюша сказала мне о своем отъезде.
– Ангела в
дорогу! – ответила я. – Надеюсь, что молитва у грота святой Екатерины тебе
поможет.
– Я тоже на это
надеюсь, – вздохнула Катюша. – Юль Николавна, я запишу вам мой московский телефон?
Вы же бываете в Москве?
– Бываю почти
каждый год.
– Так позвоните
мне, я буду очень рада с вами встретиться!
В Москву я наезжаю ненадолго, мне бы только с друзьями встретиться да
издательские дела какие-то уладить – не до встреч со случайными знакомыми, но не
обижать же хорошего человека?
– Запиши
телефон, Катюша, может и встретимся, даст Бог, – сказала я.
Катюша достала из сумочки авторучку и растерялась:
– Ой, а на чем записать-то?
У меня бумаги нет.
– Да хоть на
салфетке!
Она записала
телефон на бумажной салфетке и положила ее возле моей тарелки.
И тут старший их
группы вошел в трапезную и попросил всех отъезжающих поторопиться.
Мы с Катюшей
расцеловались и расстались.
Я собрала
посуду, помогая сестрам-трапезаркам, и отнесла ее на кухню, а когда вернулась к
столу, то не нашла салфетки с телефоном на месте: наверное, трапезарки унесли.
Я честно заглянула в мусорный бак, но ничего похожего на салфетку с надписью не
увидела и решила, что, значит, не судьба нам свидеться еще раз с милой толстушей
Катюшей. Но мы свиделись.
Прошло несколько
лет. И вот однажды к нашей даче подъехал автомобиль, а из него вышла Катюша с
младенчиком на руках, а за нею – тот самый долговязый француз, который «накрыл»
ее у грота святой Екатерины!
– Здравствуйте,
дорогая Юлия Николаевна! Нашли мы вас с великим трудом, надо сказать:
оказывается, есть деревня Ириновка, а есть еще станция Ириновка, и мы вас
искали два часа на станции. Потом догадались зайти в магазин и спросить, не
знают ли продавцы, где тут живет писательница? Ну, нас прямиком к вам и
направили, даже номер дома подсказали! Как же я рад вас видеть! – сказал
«француз» на чистейшем русском языке.
– Очень рада! –
сказала я в ошеломлении.
«Французу»,
который оказался и не француз вовсе, был передан младенец, а я утонула в пышных
объятьях толстуши Катюши. Потом мне представили Катюшу-младшую, которой было
уже полтора года и которая по комплекции обещала повторить маму, по поводу чего
в семействе, как я заметила позже, никаких комплексов не наблюдалось.
Ну, я не буду
вам, девушки, рассказывать подробности этой встречи, а скажу только главное –
то, что вам интересно. Когда после ужина, а ужинали мы тут же, вот за этим
самым столом, Катюша-старшая понесла Катюшу-младшую укладывать спать, Анатолий,
так звали «француза», вдруг сказал:
– А знаете, Юлия
Николаевна, ведь это я сумел вас разыскать. Вы на кураевском форуме написали
как-то, что каждое лето проводите в Ириновке, неподалеку от Ладожского озера.
Ну, я и нашел это место на карте Ленинградской области, а потом предложил жене
съездить к вам в гости. Ей-то просто хотелось вас повидать, а я должен был к
вам явиться, чтобы попросить прощенья.
– За что,
Анатолий? – удивилась я.
– Есть за что.
Это ж я спер у вас салфеточку с телефончиком Катюши. Я видел, как вы ее искали,
но не признался, негодяй, – духу не хватило. А теперь, когда все так хорошо
закончилось, можно и признаться. Прощаете вы меня?
– Ну, конечно,
прощаю! Так Катюша вам с первого взгляда понравилась, так надо понимать?
– Не просто
понравилась! Я понял, что это – судьба, и если я эту невесту упущу – не видать
мне в жизни счастья, как своих ушей сзади.
– Чем же она вас
так пленила?
– Своей замечательной
молитвой.
И он слово в
слово повторил молитву Катюши к святой Екатерине! Вот потому-то и я ее
запомнила.
– А еще она меня
пленила своей изумительной полнотой. Всю жизнь я подсознательно боялся тощих
женщин и шарахался от них, как от чумы.
– Это почему же?
– Я ведь
детдомовский. Сколько я себя помню, с младенчества и до шестнадцати лет, я
всегда чувствовал себя голодным. Я и сейчас в гостях ловлю себя на том, что
невольно кошусь в тарелку соседа – не положили ли ему больше, чем мне? Это не
изживается, знаете ли… И все мы в детдоме, мальчишки и девчонки, были худые,
недокормленные и все друг другу в рот смотрели. А вот с Катюшей мое подсознание
спокойно, уж она-то явно не детдомовская, а значит – не конкурент и не объест!
Смешно, правда?
– Да нет, не
смешно, а грустно. Хотя в вашем случае это привело к обоюдному счастью. Ведь
так?
– Определенно
так!
– А почему,
Анатолий, вы тогда на источнике говорили по-французски?
– Да потому что
я был со своим другом Эженом из Парижа. Он увязался со мной в русский
монастырь, очень ему хотелось взглянуть на православных людей вблизи. А
вообще-то он мой партнер по бизнесу: у меня небольшая фабрика, я выпускаю
детскую деревянную мебель и торгую с некоторыми европейскими странами. И
продукция моя неплохо идет.
– Понятно…
А вам понятно,
девицы-не-красавицы?
|