Брат вопросил авву Пимена о том, какое должно иметь
иноку делание. Авва отвечал: «Авраам, когда пришел в обетованную землю то купил
себе гроб, и с гроба начал вступать во владение Обетованною землею». Брат спросил,
какое имеет значение гроб. Авва отвечал: «Это – место плача и рыдания».
Следующее изречение также принадлежит авве Пимену: «Плач
– сугуб: делает и хранит».
Брат вопросил авву Пимена: «Что мне делать со
страстями моими, возмущающими меня?» Старец сказал ему: «Будем всеусильно
плакать пред благостию Божиею, доколе она не сотворит милости с нами».
Брат вопросил авву Пимена: «Что мне делать с грехами
моими?» Старец сказал: «Желающий избавиться от живущих в нем грехов, плачем
избавляется от них, и желающий не впадать вновь в грехи, плачем избегает от
впадения в них. Это – путь покаяния, преданный нам
Писанием и Отцами, которые сказали: плачьте! другого пути кроме плача нет».
Однажды авва Пимен, проходя чрез Египет, увидел женщину,
сидевшую на гробе и плакавшую горько. При этом он сказал: «Если б со всего мира
стеклись к ней утешающие, то не отвлекли бы души ее от плача. Так и монах должен
постоянно иметь в себе плач».
Однажды преподобный Пимен шел с аввою Анувом в
окрестностях города Диолка. Увидев там женщину, терзающуюся и горько плачущую
над могилою, они остановились послушать ее. Потом, несколько отошедши,
встретили прохожего, и спросил его святой Пимен: «Что случилось с этою женщиною?
она так горько плачет». Прохожий отвечал: «У нее умерли муж, сын и брат». Тогда
авва Пимен, обратясь к авве Ануву, сказал: «Говорю тебе: если человек не
умертвит всех плотских пожеланий своих и не стяжет такого плача, то не может
быть монахом. Все житие монаха — плач».
Сказал старец: «Плач составляет поучение (душевное
делание, душевный подвиг) инока. Если нет плача, то невозможно сохраниться от
расстройства и смущения». Я отвечал: «Когда я в келии, тогда плач пребывает со
мною; если же кто придет ко мне, или я выйду из келии, то уже не обретаю его».
На это старец сказал: «Это оттого, что плач не усвоился в тебе, но как бы дан
взаймы». Я просил объяснить мне эти слова. Старец сказал: "Если человек
потрудится всеусильно о стяжании плача, то обретает его в служение себе, когда
только захочет».
Брат вопросил авву Пимена: «К чему должно быть
устремлено внимание безмолвствующего в келии? Старец отвечал: «Я – подобен человеку, погрязшему в болото по шею,
имеющему бремя на шее, и вопиющему к Богу: помилуй меня!» Помилуй меня! это – выражение внедрившегося в душу плача. Плач, когда
достигнет развития, не может облекаться в многомыслие и многословие: он
довольствуется для выражения необъятного духовного ощущении самою краткою
молитвою.
Брат вопросил авву Пимена о монашеском делании. Старец
сказал: «Когда Бог посетит нас призывом в вечность: тогда что озаботит нас?» – Брат отвечал: «Грехи наши». Старец сказал: «Итак!
Войдем в келии наши; уединившись в них, воспомянем грехи наши, и Господь
послушает нас». Здесь должно разуметь не поверхностное, холодное воспоминание о
грехах и о греховности своей, но воспоминание, соединенное с покаянием, с
плачем.
Когда скончался авва Арсений Великий, святой Пимен при
вести о кончине Великого, прослезившись, сказал: «Блажен ты, авва Арсений!
потому что ты плакал о себе в жизни сей. Не плачущий здесь, будет вечно
плакать. Невозможно не плакать, или здесь произвольно, или невольно там, в
муках».
Свт. Игнатий (Брянчанинов)
|